"В возрасте двадцати лет я понял главное: мне не достаточно попросту играть роль. Мне нужно жить своей ролью и, если будет нужно, то и умереть в ней. Теперь подумайте сами, когда приходится каждый день погибать на сцене, во мне навряд ли может пробудиться миролюбивый оптимист", – говорит Аль Пачино.

Однако эта агрессивность в конце концов привела Альфредо к вершине славы. Когда Аль в очередной раз "умирал" на сцене еще одного маленького импровизированного театра, в зрительном зале очутился знаменитый режиссер. Это был Фрэнсис Форд Коппола. Он был впечатлен увиденным: вручил нашему герою свою визитку и устроил просмотр к первой части трилогии "Крестный отец".

Думаете два таланта сдружились? Ничего подобного! Свидетели говорят, что в процессе съемок Коппола в лицо называл Пачино ублюдком. Так как Альфредо иногда появлялся на площадке, не зная ни строки текста: он был уверен - в любой момент его выкинут из картины, а поэтому "дергаться глупо". Однако...

"Майкл Корлеоне - это лишь его заслуга. Аль – гений!", – вскоре после премьеры откровенничал Фрэнсис Форд. За эту роль Пачино получил всемирную славу, возможность самому выбирать роли и всего 35 тысяч долларов.

"Мне потребовалось несколько месяцев, чтоб я наконец перестал ощущать себя Майклом Корлеоне и согласился на следующую роль", – говорит Аль. К каждой новой роли он вправду относится, как к жизни: играя роль журналиста, устроился внештатным корреспондентом в о газету, в роли полицейского, участвовал в рейдах с реальными стражами порядка. После съемок фильма "Рекрут" он хвастался: "Я даже ходил в главный офис ЦРУ!".

В кинофильме, принесшем Пачино премию "Оскар" - "Запах женщины", рвение прожить жизнь слепого подполковника чуть ли не лишило его зрения - Пачино случайно упал и серьезно повредил глаз.

Актер признавался: "Каждый раз мне приходилось тратить по полчаса, для расфокусировки зрения. Получается упал я фактически слепым, а поэтому просто забыл закрыть глаза".

К слову, на съемочной площадке картины "Запах женщины" Альфредо так же называли Дьяволом – однако уже не за сложный нрав, как в молодости, а за не человечески профессиональную игру. И уже сам Пачино улыбался от наслаждения. "Более лестного прозвища в моей жизни не было" – впоследствии говорил Аль.